БЕЛЫЙ ХАЛАТ И ВЕДОМСТВЕННЫЙ МУНДИР
Они обязывают офтальмологов Федерального медико-биологического агентства работать без брака
Еще пару десятилетий назад многие наши специалисты в области лечения патологии зрения, не говоря уж об их пациентах, были уверены, что ничего лучше советской школы и федоровского МНТК “Микрохирургия глаза” в мире офтальмологии не существует. Но все течёт, всё меняется. Учиться за рубежом сегодня считается хорошим тоном. А в верхних строчках отечественной “табели о рангах” его старожилам – давно известным больницам, солидным НИИ отныне составляют компанию новички, причем это учреждения разных форм собственности.
Среди наиболее динамично развивающихся профильных медицинских структур центр офтальмологии Федерального медико-биологического агентства выделяется не только ведомственной принадлежностью и, если хотите, особой статью (ну в какой еще глазной клинике пациента оперируют на столе, изготовленном на предприятии, где собирают космические корабли?), но и передовыми позициями по объемам и качеству хирургического лечения. В этой клинике, например, вот уже 5 лет удаляют катаракту в 100 % случаев методом факоэмульсификации. О многом специалисту скажет и удельный вес принимаемых на лечение тяжелых больных – таких четвертая часть.
Поводом для разговора корреспондента “МГ” с руководителем центра офтальмологии, главным офтальмологом ФМБА России, заведующим кафедрой Института повышения квалификации агентства, профессором Владимиром ТРУБИЛИНЫМ о современных тенденциях в развитии ведомственной службы охраны зрения послужила недавняя ее реорганизация, когда на базе центрального отделения микрохирургии глаза клинической больницы № 86 и образовался собственно центр.
- Владимир Николаевич, зачем понадобилась организационная перестройка, какова ее суть?
- Для того, чтобы понять, нужно для начала знать, что представляет собой наша система. Перед Федеральным медико-биологическом агентством России, в прошлом это Медбиоэкстрем, а еще раньше 3-е Главное управление Минздрава, поставлены задачи санитарно-эпидемиологического надзора и медико-санитарного обеспечения работников организаций отдельных отраслей промышленности с особо опасными условиями труда. Оказанием офтальмологической помощи занимаются порядка 300 врачей в клинических больницах, госпиталях и поликлиниках, медико-санитарных частях, расположенных по всей России.
Разумеется, приходится говорить о специфике врачебной практики. Есть такая патология, с которой имеют дело офтальмологи только нашей системы. Если мы возьмем, к примеру, работающих в атомной энергетике, то они подвержены риску радиационного поражения глаз. Это целое направление в области клинической медицины, изучающей зрение. Неправильный диагноз, поставленный в силу незнания исключительных особенностей труда на предприятиях нашего ведомства, может привести к весьма серьезным социально-экономическим последствиям. Вовремя выявлять, грамотно лечить радиационные катаракты, кератиты и прочую производственную глазную патологию – большое дело. Я пришел к выводу, что врачей надо учить специфике в системе, когда в 1996 г. возглавил центральное отделение микрохирургии глаза клинической больницы № 86 Медбиоэкстрема и одновременно был назначен главным офтальмологом. Уже через год в институте повышения квалификации нашего ведомства мною была сформирована кафедра офтальмологии.
В качестве главного специалиста или заведующего кафедрой я довольно часто стал выезжать в командировки, потому не мог не заметить, что многие офтальмологические кабинеты и отделения неважно оснащены, что не хватает квалифицированных специалистов, что плохо к нам идет молодежь. А идет плохо, потому как работа не очень интересная, отсутствуют современные приборы, нет иных перспектив. Порученное офтальмологам тех же поликлиник дело – профосмотры, с одной стороны, важное и ответственное. Но с точки зрения квалификации врача занятие маловыразительное, ибо специалист общается в основном со здоровыми пациентами и лишь решает вопрос их профессиональной пригодности. Гораздо больше увлекает работа с реальной патологией, тем более с разнообразной патологией, поскольку видны ее результаты. Тогда и клиническое мышление развивается, и опыт накапливается.
Еще проблема, которая бросалась в глаза, была в неадекватном распределении офтальмологического оборудования. В одной поликлинике, где и работать-то некому, его полный набор, а в другой, где с наличием медицинского персонала все в порядке, – чуть ли не голые стены.
Сразу признаюсь: мои предложения по совершенствованию организации офтальмологической помощи в рамках ведомственной системы оставались продолжительное время безответными. Поддержка пришла только от нового руководства агентства Владимира Викторовича Уйбы и его заместителей.
- Когда вы убедили начальство в целесообразности организации центра офтальмологии, где точно на занятом выгодном плацдарме, выражаясь армейским языком, можно, сосредоточить силы и средства?
- Приказ был подписан в январе этого года. За каждой медсанчастью, больницей, подчиненными ФМБА, закреплено по нескольку предприятий. В принципе работник каждого из них может попасть на лечение в Москву, в центральное отделение микрохирургии глаза. Но предварительно ему нужно пойти в свою поликлинику или больницу. Мы полны желания эту систему поломать. К чему лишнее, зачастую недееспособное звено, которое стоит между нами и пациентом? Ведь во многих лечебных учреждениях нашего ведомства в глубинке чаще всего нет окулиста, а там, где он есть, в дефиците знания, оборудование.
Принципиальное новшество в том, что к имеющемуся центральному отделению микрохирургии глаза на 60 коек добавилось консультативно–диагностическое отделение. Под него выделено пол–этажа в поликлинике. Там со временем развернутся амбулаторная операционная, а также дневной стационар. На КДО и ляжет самая большая нагрузка. Круглосуточный стационар же будет заниматься той патологией, которую нельзя лечить амбулаторно. Речь идет о тяжелой соматике.
Я не завидую своим коллегам, практикующим в коммерческих клиниках. Да, сейчас во всем мире оперируют амбулаторно. Но когда только что прооперированный пациент, продираясь через московские пробки, едет домой, чтобы переночевать, а наутро явиться на консультацию к доктору и потом опять с трудностями убыть восвояси, мне его искренне жаль. Равно как и не выспавшегося доктора, который переживал за отпущенного больного. Поэтому тем пациентам, кому нелегко передвигаться, у кого есть сопутствующая серьезная патология, пребывание несколько дней на больничной койке только во благо.
Мы пользуемся преимуществами месторасположения центрального отделения микрохирургии глаза в здании многопрофильного стационара, каковым является клиническая больница № 86. В этом лечебном учреждении очень грамотные анестезиологи, они привыкли к большой хирургии, работая рядом с травматологами, гинекологами и представителями других хирургических специальностей, поэтому помощь нам не составляет для них большого труда. А мы, в свою очередь, помогаем специализированным офтальмологическим клиникам и научным центрам, принимая по их направлениям больных, страдающих неврологическими расстройствами, сердечно-сосудистыми и другими заболеваниями. Пребывание в многопрофильном стационаре этим людям необходимо по жизненным показаниям.
Вообще в нашей клинике не принято отказывать страждущим. Мы берем неудачно прооперированных в других учреждениях пациентов. Боремся до последнего за остаточное зрение. Обязывает работать без брака не только белых халат, но и ведомственный мундир.
- Поскольку ваши основные пациенты – это бывшие либо действующие работники предприятий, где многие знают друг друга в лицо или понаслышке, то, надо полагать, “сарафанное радио” моментально разнесет весть о неудачной операции. Вы об этом?
- Именно. Когда одно время у больницы были проблемы с финансированием, то меня кое-кто из руководства принуждал поступаться принципами, пойти по пути наименьшего сопротивления – забыть про факоэмульсификатор и оперировать по старинке. На что я неизменно отвечал, что не хочу терять ни своего имени, ни пациентов. Реклама по телевизору сейчас не работает, самые эффективные рекламные ролики – рекомендации знакомых и родственников. По штампам постоянной регистрации в паспортах наших больных можно изучать географию бывшего СССР – Россия, Украина, Белоруссия, Казахстан, Узбекистан... Приезжают из арабских стран, например, граждане Йемена. Приятно, конечно, что тебя там еще помнят...
- А вот на этом месте, Владимир Николаевич, я просил бы вас остановиться чуть подробнее...
- Мне повезло в жизни: я учился и работал под началом нескольких выдающихся российских офтальмологов. После окончания 2-го Московского медицинского института целенаправленно распределился в ординатуру к глубоко уважаемому мною Святославу Николаевичу Федорову, в его знаменитую клинику. Познакомился я с ним гораздо раньше благодаря его дружеским отношениям с моим отцом - Николаем Тимофеевичем, в те годы заместителем министра, министром здравоохранения РСФСР. Очарованный личностью будущего академика я, будучи студентом, и сделал осознанный выбор в пользу офтальмологии. В МНТК «Микрохирургия глаза» защитил кандидатскую диссертацию. Работая в отделе хирургии хрусталика старшим научным сотрудником, в составе врачебных бригад нашей клиники выезжал за рубеж: Индия, Италия, Кипр, Йемен...
Так получилось, что в Республике Йемен мне пришлось создавать с нуля частную клинику. Правда, к тому времени, наши пути с учителем разошлись... Хозяин клиники не имел никакого отношения к медицине, но был очень энергичным бизнесменом, вложил в проект большие деньги, и жалеть ему не пришлось. Офтальмологической клинике, равной нашей, не было не только в Йемене, но и на всем Ближнем Востоке. У арабских пациентов очень много специфичной патологии, нам приходилось часто работать с последствиями трахомы. А трахома приводит к помутнению роговицы, к рубцеванию конъюнктивы. Конечно, четырехлетнее пребывание в Йемене сравнить ни с чем невозможно... Я изучил всю местную глазную патологию, до меня в этой стране никто такими вещами не занимался, а материал, который скопился, изложил в виде докторской диссертации. К тому же в первой части работы я обобщил опыт создания коммерческой клиники, что было тогда внове.
Вообще же на русских офтальмологов арабы, да и не только они, в те годы молились...
- А кто же сегодня диктует моду в офтальмологии? Американцы?
- Вы знаете, к сожалению, да. Уже не мы... Если говорить о Европе, то на ее офтальмологическом небосклоне погоду делают только отдельные клиники и отдельные специалисты. Английские французские, немецкие, итальянские. Идеи и великие хирурги, наверное, рождаются в США. А вообще за океаном очень много денег тратится на внедрение научных технологий. Поверьте на слово человеку, который избран членом Американской академии офтальмологии и Американского общества катарактальных рефракционных хирургов.
Может статься дело в том, что у нас в стране просто сейчас нет специалистов такой величины, как академик Федоров?.. Его же там уважают и помнят. Внешне кажется даже больше, чем в России. В залах и аудиториях, где проводятся конференции, съезды офтальмологов, всегда увидишь фотопортреты Святослава Николаевича.
На мой взгляд, если мы в чем-то и опережаем американцев, так это в хирургии глаукомы. Заокеанские коллеги консервативны и предпочитают вести больного на каплях. Дело, впрочем, не только в консерватизме Единожды прооперировав пациента, врач лишается куска хлеба на много месяцев и даже лет вперед, а если тот привязан к каплям, то, получается, пожизненно привязан и к своему врачу...
- Как вы думаете, у кого более всего “развязаны руки” в развитии клинической офтальмологии – у представителей государственной, ведомственной, а может быть, частной медицины?
- Разнообразие форм собственности лечебных учреждений в российском здравоохранении стало, слава богу, данностью, которую я, конечно, приветствую. Территориальная медицина - на нее возложены колоссальные объемы работы по обеспечению пациентов офтальмологической помощью, в том числе тех из них, кто не в состоянии сам оплачивать медицинские услуги. Вполне справедливо, когда “территориалам” в последнее время оказывается все больше внимания. Но с другой стороны, этот поток больных - такая рутина, которая не позволяет врачам заниматься высокими материями, наукой.
Коммерческая медицина... Я уже я упоминал про свою диссертацию. К тому же я консультирую в частных клиниках Москвы и других городов. Поэтому для меня преимущества очевидны - это возможность для клиники достигнуть высокого уровня оснащения. Но бывает, что погоня за прибылью ведет к попранию этических норм.
Ну а что на чаше весов у ведомственной медицины? Мы не скрываем, что пользуемся поддержкой своих предприятий. Одни шефы приобрели в свое время в центральное отделение микрохирургии глаза факоэмульсификатор, другие - микроскоп... За их счет ремонт, на их деньги видеосистема для операционной.
Перетягивают все-таки плюсы.
Беседу вел Владимир КЛЫШНИКОВ, корр. “МГ”. | |
